Ничто, наверное, не бьет так больно, как правда. Я могла бы драть его когтями, бесноваться, оплевывать оскорблениями, а он бы снисходительно мне улыбался в ответ. А я просто дала ему прочитать сводную такую о нем правду, причем ведь с теплом, из лучших побуждений, и ничего же нового нет там, вот ведь. Уколола, видимо, в самую-самую. И теперь не знаю, то ли гордиться умением оказывать влияние, то ли досадовать, что человека обидела. Но ведь это же слабость – так болезненно реагировать на критику, пусть она даже и вскрытие давно наболевшего, почти привычного уже нарыва. А с другой стороны, какое, вообще-то, право я имею эти самые нарывы у других вскрывать. Сама об этом говорю и сама то же самое делаю, совершенно по тому же сценарию, ни строчки самодеятельности. В любом случае, отношения у нас были какие-то неестественные и нездоровые, это признать надо. И я даже сама себе не могу ответить, почему. Как нарост какой-то, инородное тело, что образовалось и сидит внутри. И организм вроде его и принимает, и отторгает одновременно. Что ж, к лучшему это или нет – время покажет. Время вообще покажет, что будет дальше, потому что я на данный момент не имею об этом никакого совершенно понятия.
Я ведь теперь официально безработный обалдуй, и вроде как, пока время есть, должна этим пользоваться.
Кровью, самыми лейкоцитами чувствую, что подступается уже, топчется на пороге новый совершенно период жизненный. Что-то неизведанное бродит вокруг, присматривается, принюхивается, обжигает свежим дыханием в шею. Я стою, слепая пока, руками осторожно и беспорядочно вожу, что-то нащупать пытаюсь. И силюсь разгадать, что же за картинка мне откроется, когда прозрею. А может быть, мне просто настолько же сильно, эти вот самыми лейкоцитами, хочется слепоты этой и неведения, вот и закрываю глаза, жмурюсь изо всех сил, только бы настоящее не видеть. Время покажет. Время все мне покажет. Как только я стану хоть чуточку увереннее хоть в одном своем слове.